Отримуйте інформацію лише з офіційних джерел
Єдиний Контакт-центр судової влади України 044 207-35-46
В главном антикоррупционном суде страны рассказали, с чем каждый день приходится иметь дело.
Беседовал
Вячеслав Хрипун,
«Судебно-юридическая газета»
Судебную власть продолжает лихорадить. Все больше судей задумываются о том, стоит ли продолжать карьеру. К этому их подталкивают неудовлетворительная оплата труда, проблемы с общим материальным обеспечением судов, затянувшееся квалификационное оценивание, отсутствие должной реакции правоохранительных органов на факты явного давления на судей. Сложная ситуация давно сложилась в столичных районных судах с традиционно высокой нагрузкой.
Как выглядит работа обычного судьи районного суда Киева изнутри, как ведут себя в процессах прокуроры, полицейские, адвокаты и обвиняемые, почему многие нарушители ПДД избегают ответственности и почему в суды стало модно ходить с «группой поддержки», «Судебно-юридической газете»рассказала судья-спикер Соломенского районного суда столицы Мария Зелинская.
— В нашем суде сейчас осуществляют правосудие всего семь судей уголовной специализации. Все они этим летом временно были еще и следственными судьями. Кстати, только один из судей-криминалистов мужчина, а остальные шесть — женщины. С 1 января 2018 г. на этих семерых судей поступило 7148 материалов об административных правонарушениях, 1790 уголовных производств и 11 397 разных ходатайств и жалоб. Кроме того, выполняя обязанности следственных судей, они с июня по сентябрь рассмотрели по 700–800 ходатайств органов досудебного расследования и жалоб. Эта нагрузка, повторюсь, пришлась всего на семерых судей.
Что касается девятерых судей-цивилистов нашего суда, то в 2018 г. в суд поступило около 11 тыс. дел, которые были распределены между ними. Кроме того, эти судьи также одновременно являются еще и следственными судьями. И каждый следственный судья Соломенского суда в этом году рассмотрел уже более тысячи ходатайств органов досудебного расследования и жалоб.
— Большинство ходатайств поступает от НАБУ и Государственной фискальной службы Киевской области. Немало их касаются международной правовой помощи, в частности доступа к зарубежным счетам и активам лиц, в отношении которых проводится расследование.
— Работать судьей, особенно в столице, всегда было непросто. Но могу сказать, что сейчас по сравнению с 2010 г. работать стало практически невозможно. Во-первых, происходит отток кадров из судебной системы. Во-вторых, трудно выдержать моральное давление и такой объем работы, с каким приходится иметь дело. Такая нагрузка, как у нас, превосходит любые разумные рамки. Каждый день у меня запланировано рассмотрение нескольких десятков дел и жалоб. На каждое, по расчетам, надо выделять 15–30 минут. Но давайте быть честными: как бы мы ни старались качественно рассмотреть дело, уложиться в сроки, соблюсти непрерывность процесса, в таких условиях это практически невозможно. Дело нужно не только рассмотреть — нужно еще отписать решение в установленные сроки, выдать его сторонам, внести в Единый реестр судебных решений. Параллельно нужно знакомиться с новыми делами, контролировать оповещение и явку сторон, сроки содержания под стражей, доставку обвиняемых из СИЗО. На все это не хватает даже 24 часов, при том, что у каждого судьи, помимо работы, есть еще семья и личные дела. Практически никто из судей не бывает на больничных, перенося заболевания на ногах. Отпуска берем не более, чем на 2–3 недели — больше позволить себе не можем.
— Это огромная проблема. Соломенский суд часто упрекают в том, что его судьи редко проводят рассмотрение дел в составе коллегий. Дело в том, что судьи-криминалисты суда задействованы во множестве разных коллегий, рассматривающих уголовные дела. В среднем в 60. К этому надо добавить то, что Соломенский райсуд находится в двух разных зданиях в разных районах столицы, и поездки в коллегии друг к другу превращаются для них в целые события.
— Такая проблема действительно есть, но в подавляющем большинстве случаев такие переносы происходят не по вине судей. Очень часто не являются в заседания прокуроры, причем, как я считаю, по неуважительным причинам. При этом заранее о неявке они не предупреждают. Получается так, что из целой группы прокуроров ни один не может прийти в суд. Позже они говорят, что находились на следственных действиях либо в других заседаниях. Но ведь в группе несколько прокуроров, и не приходят почему-то все. Когда они говорят, что в одно время параллельно участвуют в нескольких судебных заседаниях, возникает вопрос, почему нельзя сообщить заранее, что в уже назначенном заседании прокурора не будет? И чем вообще конкретное судебное заседание отличается от других? Почему на одни заседания прокуроры ходят, а другие зачастую игнорируют?
— О стороне защиты можно сказать то же. Соломенский суд рассматривает много уголовных дел, фигурантами которых являются довольно состоятельные люди. Они заключают договора о правовой помощи с целой группой адвокатов, которых крайне редко можно собрать в заседание. У некоторых из защитников перед заседаниями то вдруг случаются гипертонические кризы, то судебные заседания проходят в других городах, вследствие чего приходится переносить рассмотрение дел. Это очень неприятно, когда с трудом собираешь коллегию для рассмотрения дела, а адвокаты по очереди «страдают» повышенным давлением и занятостью в других процессах.
Порой заметно и явное желание затянуть процесс с помощью немотивированных отводов судьям. Ходатайства об отводах, кроме коллегиальных дел, как известно, рассматриваются другим судьей после автоматического распределения, что приводит к перерывам в рассмотрении. У меня лично были случаи, когда после таких ходатайств адвокаты говорили мне: «Ничего личного, претензий к Вам нет, мы всего лишь выполняем пожелание клиента, которому надо затянуть процесс».
— Чаще всего да. Но бывает, что им просто не хватает профессионализма, и они пытаются не столько выстроить позицию защиты клиента, сколько затянуть процесс, злоупотребляя своими правами. Читаешь некоторых адвокатов в Facebook, где они пишут, что могут чуть ли не все, являются «настоящими профессионалами своего дела», а потом такой адвокат приходит в заседание, и понимаешь, что в реальности он не знает материалов дела, не умеет выстроить линию защиты и просто пытается показать своему клиенту, что работает.
— Я лично в этом году сталкивалась с такими ситуациями. Был целый ряд случаев, когда органы прокуратуры во время досудебного расследования вообще не обращались с ходатайствами об избрании меры пресечения подозреваемым в совершении преступлений по ст. 186 (грабеж), ст. 190 (мошенничество), ст. 191 (присвоение, растрата имущества, завладение им путем злоупотребления служебным положением) УК. Сейчас эти лица находятся в розыске, что влечет соответствующие бюджетные расходы. В чем причина подобных действий прокуратуры, мне непонятно. Сам суд, как известно, не может инициировать вопрос об избрании меры пресечения.
— Именно так. Одна из «головных болей» судей — где и как хранить дела. В здании на Вознесенском спуске, 10-Б, для этого нет ни канцелярии, ни сейфов. Все хранится прямо в кабинетах, причем где только можно: на шкафах, столах, стульях, подоконниках и даже на полу. Кабинеты не оснащены сигнализацией. Каждое утро просыпаешься с мыслью: «Все ли в порядке с делами? Не случилось ли чего в суде?» Ответственность на нас лежит огромная, хотя для всех очевидно, что мы не в силах обеспечить постоянную сохранность дел в случае каких-либо событий вроде нападения на суд, пожара, кражи и т. д. По правилам, уголовные дела должны находиться в уголовной канцелярии, но эта канцелярия находится в здании суда на ул. Полковника Шутова, 1.
— Думаю, что меньше дел не становится. Их с каждым годом, наоборот, все больше. Сейчас, несмотря на ужесточение наказания, например, за езду в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, поступает огромное количество административных материалов по ст. 130 КУоАП. Лично мое мнение, что простое ужесточение наказания за такие действия пока не помогает исправить ситуацию. Много совершается и других административных правонарушений, в т. ч. приведших к ДТП (ст. 124 КУоАП). Так, за весь 2017 г. в суд поступило 6 680 дел об административных правонарушениях, а за 9 месяцев 2018 г. — уже 7 148. Количество уголовных производств также с каждым годом растет: в 2017 г. поступило 1310 дел, а за 9 месяцев 2018 — 1790.
— Действительно, полиция часто говорит, что суды «не так рассматривают дела». Но корень проблемы обычно лежит в действиях или бездействии самой полиции. Зачастую протоколы составлены с нарушением требований ст. 256 КУоАП (содержание протокола об административном правонарушении). На это адвокаты всегда обращают внимание. Кроме того, иногда полицейские пишут пояснения вместо свидетелей либо расписываются за них. Или говорят прямо на свои нагрудные видеокамеры, что «у свидетелей нет документов, но потом их личность установят отдельно». Идеально составленных материалов очень мало, что в дальнейшем лишает суд возможности привлечь то или иное лицо к ответственности.
— Полицейские действительно редко приходят в суд, а если и приходят, то что-либо понять из их пояснений часто практически невозможно. Думаю, понимая, что не смогут ответить на вопросы судьи и адвоката, они и не приходят.
— Со стороны патрульных полицейских встречается и явно предвзятое отношение к гражданам. Совсем недавно я рассматривала подобное дело. Патрульные составили протокол на гражданина, который когда-то много лет употреблял наркотики. Он долго и тяжело боролся с зависимостью и смог преодолеть ее. Сейчас у него есть семья, постоянная работа, более 7 лет он не употребляет наркотики и алкоголь. Тем не менее, полицейские регулярно его останавливают и обвиняют в том, что он находится в состоянии наркотического либо алкогольного опьянения. Всякий раз эти утверждения полиции ничем не подтверждаются, а у него на руках оказывается справка о том, что алкогольные напитки и наркотики он не употребляет. Но полицейские все равно составили на него очередной протокол и направили в суд.
И вот в заседании мы смотрим видео с нагрудной камеры полицейского. Из этого видео следует, что перед этим подозреваемый в нарушении человек согласно требованию полицейского прошел тест на Драгере, который не подтвердил предположение о состоянии алкогольного опьянения. После этого полицейский на камеру в присутствии свидетелей сказал, что хотя этот человек не находится в состоянии алкогольного опьянения, у него явное состояние наркотического опьянения. Человека повезли на освидетельствование, которое также этого не подтвердило. Своим решением я данное дело об административном нарушении закрыла, но такие решения, конечно, полицию не удовлетворяют.
— Это тоже достаточно распространенное явление. Подозреваемые в нарушении лица часто под тем или иным предлогом не являются в заседания, просят перенести рассмотрение дела, ссылаясь на разные обстоятельства, или начинают обжаловать в судебном порядке действия полицейских по составлению протокола об административном правонарушении. Часто бывает так, что со стороны граждан просто отсутствует какая-то реакция на уведомление о судебном заседании. Когда после нескольких попыток вызова подозреваемые в нарушениях все-таки приходят в суд, они всегда говорят, что ничего не знали о заседании, не живут по своим адресам регистрации и т. д. При этом вся информация о рассмотрении дел находится на сайте суда, и казалось бы, в интересах самих граждан быть в курсе, когда и где состоится рассмотрение их дел.
— Что интересно, хотя вокруг только и слышно о недоверии к судебной власти, люди почему-то массово идут за помощью именно в суд. Некоторые граждане прямо говорят в суде, что в полиции или каком-то госоргане им сказали: «В суде разберутся, кто прав, а кто виноват». Кажется, что надежды очень многих людей связаны не с правоохранительными или государственными органами, а именно с судом. В суде от граждан я никогда не слышу о каком-то недоверии к судебной системе, кроме редких случаев непонимания и несогласия с принятым решением.
— Считаю, что рассматривать ходатайства НАБУ и САП стало значительно проще, так как уже появилась наработанная практика. Сотрудники этих ведомств еще допускают незначительные ошибки, но они учатся и стараются работать качественнее. Исполняя обязанности следственного судьи и сталкиваясь с работой детективов НАБУ, прокуроров САП, у меня никаких трудностей с рассмотрением их ходатайств не возникало, было взаимопонимание.
— Даже то вознаграждение, которое получают судьи первой инстанции после успешного прохождения квалификационного оценивания, я считаю, не является достаточным и эквивалентным той нагрузке, которая есть сейчас в судах. Если вознаграждение изменится с 16 тыс. до 30–40 тыс. грн, то занимаясь частной практикой, бывший судья может заработать больше, не говоря уже о куда более адекватном графике работы и качестве жизни. Многие судьи это понимают и в перспективе представляют, что будут делать через год, два, три. Вообще затянутость квалификационного оценивания сильно угнетает. Хотелось бы пройти его как можно быстрее. Хотя понятно и то, что не все в этом процессе зависит от ВККС, так как необходимо получить информацию от НАБУ, либо идет полная проверка деклараций НАПК, и это затягивает время.
— Достаточно двояко. С одной стороны, у нас в основном открытые судебные заседания, и присутствие журналистов и обычных граждан в них не ограничивается. С другой стороны, постоянное внимание СМИ и общественности сильно угнетает судей. В этом году меня стал узнавать уже весь мой дом, хотя до этого никто не знал, где и кем я работаю. Можно сказать, что часто судей делают «знаменитыми» далеко не в лучшем свете, подавая о них искаженную, вырванную из контекста и недостоверную информацию. Например, когда лица, не имеющие всех материалов дела, соответствующих юридических знаний или соответствующим образом ангажированные, делают выводы, «правильное» или «неправильное» решение вынес суд. Или зачем-то начинают рассказывать о том, «хороший» или «плохой» тот или иной судья. В большинстве случаев судьи понимают, кто и с какой целью все это делает.
— К определенному хаосу или попыткам давления на судей во время рассмотрения резонансных дел наши судьи постепенно привыкают. Но появилась и другая проблема. Насмотревшись на то, как те или иные лица ведут себя в суде, приводя на заседания свои «группы поддержки», некоторые вроде бы простые граждане начинают делать то же. Неизвестные люди начинают специально устраивать шум в заседаниях, пытаясь не дать судье рассматривать дело. Все это не дает как следует настроиться на рассмотрение дела и сбивает с рабочего процесса.
— Нередко накануне рассмотрения того или иного дела в интернете появляются разного рода публикации о судьях и их родственниках. Судьи, как правило, понимают, почему вдруг возник интерес к ним. Кроме того, на судей стали чаще писать жалобы. Исходя из характера и содержания большинства их них, можно сделать вывод, что часто они подаются не столько из-за реальных нарушений, допущенных судьей, сколько с целью показать, что «я хочу создать вам проблему и я ее создам». Морально, если честно, это неприятно, но и к этому все уже привыкли.
— Многие судьи пока не понимают, что это будет за суд и как он будет работать. Если это будет развивающийся, перспективный суд без политического влияния на него, без постоянного недовольства со стороны общественности принятыми им решениями, тогда о карьере в нем можно будет подумать. Мои коллеги, которые примут участие в конкурсе, имеют большой опыт работы с данной категорией дел и, безусловно, имеют все шансы на успешное прохождение конкурса и продолжение карьеры в Антикоррупционном суде. Но в целом сейчас, при такой нагрузке и таких условиях работы для многих судей стоит вопрос, нужно ли вообще продолжать карьеру судьи.
